СТИХИ О ВОЙНЕ

К. Симонов
"Мурманские дневники"

У окружкома на виду
Висела карта. Там на льду
С утра в кочующий кружок
Втыкали маленький флажок.
Гостиница полным-полна.
Портье метались дотемна,
Распределяя номера.
Швейцары с заднего двора
Наверх тянули тюфяки.
За ними на второй этаж,
Стащив замерзшие очки,
Влезал воздушный экипаж.
Пилоты сутки шли впотьмах,
Они давно отвыкли спать,
Им было странно, что в домах
Есть лампа, печка и кровать.
Да, прямо скажем, этот край
Нельзя назвать дорогой в рай.
Здесь жестко спать, здесь трудно жить,
Здесь можно голову сложить.
Здесь, приступив к любым делам,
Мы мир делили пополам:
Врагов встречаешь — уничтожь,
Друзей встречаешь — поделись.
Мы здесь любили и дрались,
Мы здесь страдали. Ну и что ж?
Не на кисельных берегах
Рождалось мужество. Как мы,
Оно в дырявых сапогах 
Шло с Печенги до Муксольмы,  
У окружкома на виду 
Большая карта. Там на льду 
С утра в кочующий кружок 
Втыкают маленький флажок,
Там, где, мозоля нам глаза,
Легла на глобус бирюза, 
На деле там черным-черно,
Там солнца не было давно. 
За тыщу верст среди глубин
На льду темнеет бивуак. 
Но там, где четверо мужчин 
И на древке советский флаг,
Там можно стать к руке рука,
Касаясь спинами древка,
И, как испытанный сигнал,
Запеть «Интернационал». 
Пусть будет голос хрипл и груб, 
Пускай с растрескавшихся губ 
Слетает песня чуть слышна — 
Ее и так поймет страна. 
Гостиница полным-полна. 
Над низкой бухтою туман, 
Девятибалльная волна
Ревет у входа в океан. 
К Ян-Майену, оставив порт, 
В свирепый шторм ушли суда. 
Семисаженная вода 
Перелетает через борт. 
Бушует норд. Вчера Москва 
Послала дирижабль. Ни зги! 
По радио сквозь вой пурги 
Едва доносятся слова.
Бушует норд. Радист в углу, 
Охрипнув, кроет целый, мир:
Он разгребает, как золу,
Остывший и пустой эфир.
Где дирижабль? Стряслась беда... 
Бушует норд. В двухстах верстах 
Был слышен взрыв. Сейчас туда 
Отправлен экстренный состав.
За эту ночь еще пришло
Два самолета. Не до сна. 
Весь окружком не спит. Светло, 
Гостиница полным-полна. 
Сегодня в восемь пять утра
Нашли разбившихся. В дугу 
Согнулся остов. На снегу
Живые грелись у костра. 
Был выполнен солдатский долг, 
В гробы положены тела. 
Их до ближайшего села 
Сопровождает   местный   полк. 
Другим  летели   помогать — 
Погибли сами. Чтоб не лгать — 
Удар тяжел. Но на земле 
Есть племя храбрых. Говорят, 
Что в ту же ночь другой отряд 
Ушел на новом корабле. 
У окружкома на виду 
Большая карта. Там на льду 
С утра в кочующий кружок 
Втыкают меленький флажок 
Всю ночь с винтовкой, как всегда, 
Вдоль рейда ходит часовой. 
Тут ждут ледовые суда 
В готовности двухчасовой.
До кромки льда пять дней пути. 
Крепчает норд. Еще в порту, 
Товарищ, крепче прикрути 
Все, что нетвердо на борту. 
Поближе к топкам и котлам
Всю ночь механики стоят,
Всю ночь штормит,— быть может, нам
Большие жертвы предстоят.
В больницу привезен пилот.
Он весь — один сплошной ожог.
Лишь от бровей — глаза и рот —
Незабинтованный кружок.
Он говорит с трудом: — Когда
Стряслась с гондолою беда,
Когда в кабине свет погас,
Я стал на ощупь шарить газ,
Меня швырнуло по борту.
Где ручка газа? Кровь во рту.
Об радиатор, об углы,
Об потолки и об полы.
Где ручка? На десятый раз
Я выключил проклятый газ.
Напрасный труд. Сквозь верхний люк
Врывалось пламя. Через щель
Внизу я видел снег и ель.
Тогда, сдирая кожу с рук,
Я вылез вниз. Кругом меня 
Свистало зерево огня. 
Я в снег зарылся с головой, 
Не чувствуя ни рук, ни ног,       
Я полз по снегу, чуть живой, 
Трясясь от боли, как щенок. 
Меня перенесли к костру, 
Нас всех живых осталось шесть. 
Всем было плохо. Лишь к утру 
Мы захотели спать и есть. 
Обломки тлели. Тишина. 
Лишь изредка в полночный мрак
Взлетал нагретый докрасна 
Еще один запасный бак. 
Всю ночь нас пробирала дрожь. 
Нам было всем как острый нож 
Смотреть туда, где на снегу 
Тлел остов, выгнутый в дугу. 
Забыв на миг свою беду, 
Мы представляли, что на льду, 
Вот так же сидя, как и мы, 
К огню придвинувши пимы, 
Четыре наших парня ждут, 
Когда им помощь подадут. 
Нам холодно. Им холодней: 
Они сидят там много дней. 
Уже кончается зима. 
А где же мы? Вода кругом... 
Чтоб не сойти совсем с ума, 
Нам надо думать о другом. 
Что ж, о другом — так о другом! 
Давай о самом дорогом. 
Но что ж и мне и всем другим 
Казалось самым дорогим? 
Вот так же сидя, как и мы, 
К огню придвинувши пимы, 
Четыре парня молча ждут, 
Когда им помощь подадут...— 
Ночь. На кровати летчик спит. 
Сестра всю ночь над ним сидит. 
Он беспокойный, он такой — 
Он может встать. Да что покой? 
Как может предписать покой 
Тот врач, который в свой черед 
С утра дрожащею рукой 
Газету в ящике берет?
На старой, милой нам земле 
Есть много мужества. Оно 
Не в холе, воле и тепле, 
Не в колыбели рождено. 
Лишь мещанин придумать мог 
Мир без страстей и без тревог; 
Не только к звукам арф и лир 
Мы будем приучать детей. 
Мир коммунизма — дерзкий мир 
Больших желаний и страстей. 
Где пограничные столбы, 
Там встанут клены и дубы, 
Но яростней, чем до сих пор, 
Затеют внуки день за днем 
Жестокий спор, упрямый спор 
С водой, землею и огнем. 
Чтоб все стихии нам взнуздать, 
Чтоб асе оковы расковать, 
Придется холодать, страдать, 
Быть может, жизнью рисковать. 
На талом льду за тыщу верст, 
Где снег колюч и ветер черств, 
Четыре наших парня ждут. 
Когда им помощь подадут. 
Есть в звуке твердых им имен, 
В чертах тревожной их судьбы 
Начало завтрашних времен, 
Прообраз будущей борьбы, 
Я вижу: где-то вдалеке, 
На льду, на утлом островке, 
На стратоплане, на луне, 
В опасности, спиной к спине, 
Одежду, хлеб и кров деля, 
Горсть земляков подмоги ждет.
И вся союзная земля 
К своим на выручку идет. 
И на флагштоках всех судов 
Плывет вперед сквозь снег и мрак 
Сквозь стаи туч, сквозь горы льдов 
Земного шара гордый флаг.

А. Титов
"Муста-Тунтури"

Здесь бой идет четвертый день
За Черный перевал,
Где даже северный олень
Ни разу не бывал.
Здесь только ягельник седой
С брусничником растет,
В долину ветер штормовой
Срывается с высот.
Здесь тундра черная легла
Широкой полосой...
Редеет облачная мгла
Над вражьей высотой.
По Муста-Тунтури мы в бой,
В победу веря, шли
За самый бедный и скупой
Клочок родной земли.
Он только с виду бедным был.
В граните и песках
Тот край богатства затаил,
В глубоких недрах скал.
Достать их можно -
Каждый знал —
Лишь дорогой ценой:
Взять с боем Черный перевал
Атакой штыковой.

А. Ойслендер
"Имени героев"

Не волны шумят, а страницы, 
Как будто листается том 
Истории флота —
И мнится,
Что сумерки помнят о том, 
Кто был здесь столетия за два, 
Кто в наши ходил здесь года, 
Морскую соленую правду 
Охотно приняв навсегда. 
Завидую предкам счастливым —
Однажды на все времена 
Вон тем островам и заливам 
Присвоили их имена. 
И слава их, не увядая, 
Из уст переходит в уста, 
Хоть рядом шумит молодая, 
Что только вчера   начата.
Встает предо мною Гаджиев, 
За ним Бондаревич и все, 
Кто в базы врывался чужие, 
Минуя посты на косе, 
Барраж и ловушки минуя, 
Чтоб молвить короткое «Пли!» 
И ночь озарить смоляную,
У пирса взорвав корабли.
Но столько белеющих пятен,
Пожалуй, теперь не найти,
Чтоб   штурман,   всегда   аккуратен,
На карту их мог занести,
Дав каждому имя такое,
Что звало б на подвиг -всегда, —
Родное, военно-морское,
Гремевшее в наши года!
Так пусть
Не землей отдаленной,
Не хмурой полярной губой, —
Кильватерной строгой колонной
Герои пройдут пред тобой.
Один за другим.
Как при жизни.
Готовы на подвиг любой.
Приветствуя утро Отчизны
Зениток учебной стрельбой!

А. Ойслендер
"Малютка"

У Вардэ —
Пасмурная дымка,
Но под накатом штормовым
Меняет курсы невидимка,
Следя за танкером чужим.
Он отстает от каравана, 
Еще не зная ничего, 
А где-то в недрах океана 
Судьба решается его.
И в перископ, как бы впервые 
Надводный изучая мир, 
Глядит на гребни штормовые 
Давно не спавший командир.
Усталые темнеют веки, 
Но снова в этом небольшом 
И молчаливом человеке 
Все нервы стянуты узлом.
О, как трудны секунды эти, 
Как ожидание томит, 
Пока в колеблющемся свете 
Команда «Пли!» не прогремит.
И только в тонком перекрестье 
Громада черная всплывет,
Всей силой выстраданной мести
Торпеда воду разорвет.
Она пойдет неудержимо — 
И в небо, танкер накреня, 
Забьет фонтан густого дыма 
И сумасшедшего огня.
Дрожь пробежит по океану, 
И станет в Арктике светло, 
Как будто мертвому вулкану 
Вновь   время   действовать  пришло.
Опять, встревожась не на шутку, 
То где-то рядом, то вдали 
Начнут разыскивать «малютку» 
По всем квадратам корабли.
И если тяжело придется, 
Когда в тиски зажмет беда, 
Железо, может быть, согнется, 
Но наши люди — 
Никогда!

А. Ойслендер
"Пахари моря"

Что такое тральщик?
Минолов,
Еле различаемый в тумане.
Нет таких квадратов и углов,
Где бы не бывал он в океане.
Там, где флоту надобно пройти, 
Он фарватер тралами тревожит, 
Чтоб своих товарищей  спасти 
Собственною гибелью, быть может.
Оттого ли тральщиков  зовут 
Пахарями моря, я не знаю. 
Родина, благослови их труд! 
От врага укрой их, тьма ночная!

Н. Букин
"Раскинулось море широко"

Нет, точно сказать не рискую,
Кто перввый в родительский дом
Занес эту песню морскую
И в сердце посеял моем,
Когда и какими судьбами,
На крыльях выносливых чьих
Она долетела до Камы,
До гор приуральских моих
Быть может, в потертой шинели
Её, не сдержавшись от слез,
Пропел у моей колыбели
Седой порт-артурский матрос.
И видно, с той песней далеко 
В мечтах я ходил по волне...
"Раскинулось море широко",- 
Шептал я по-детски во сне.
на предыдущую страницу на главную страницу на следующую страницу