Виталий Закруткин создал замечательную повесть о русской женщине в лихую годину войны, повесть «Матерь человеческая».
Об этой повести, справедливо получившей высокую оценку в печати и удостоенной государственной премии РСФР имени А.М.Горького, хочется написать специально, остановиться на ней поподробнее.
Острым и резким контрастом начинается и завершается повесть Виталия Закруткина, возвращающая нашу память к трагическим и героическим временам Великой отечественной войны. Не о Марии – легендарной «матери божьей», не о Марии – католической Мадонне, а о Марии – простой деревенской русской женщине, принявшей в годы войны нечеловеческие страдания и победившей их силой живого человеческого сердца, волей и мужеством народного характера, пишет писатель в своей повести.
Героиня В. Закруткина – верная дочь своей страны, ее родного хутора, еще так недавно жившего вольной и творческой жизнью и теперь, в военном лихолетье, с какой-то механической жестокостью сожженного дотла фашистскими захватчиками.
Совсем одна остается Мария на страшном пепелище. И одна остается она на этой поруганной и оскверненной земле представительницей своей Отчизны. Фашистские каратели отняли у ней все. Они повесили ее любимого мужа, коммуниста Ивана, сгубили ее сынишку Васятку, ее подругу Феню, они расстреляли многих односельчан, остальных угнали в неволю, разграбили и сожгли ее родной хутор. Одна, но с будущим младенцем под сердцем, осталась она жить, спасшись бегством с хутора, а затем вернувшись после ухода карателей на разоренную злодеями землю.
Краски, которыми написал Виталий Закруткин свою повесть о Матери Человеческой, казалось бы, не сочетаемы: это краски сурового, порой жестокого реализма и краски реализма лирического и поэтического. Сочетаются они потому, что передают диалектику трагической действительности и героической жизни. Страшный фон у этой повести. Злодейство фашистских преступников, голод, холод, трупы убитых людей, спаленные хаты, порубленная скотина, сожженная земля. Страшен и сам сюжет повести, само ее действие. Жестокая борьба Марии за существование, борьба с голодом и зимней стужей. Безмолвное хуторское кладбище с родными могилами. И пытка одиночеством, мучительные мысли и ведения. И все же свет торжествует над мраком, жизнь побеждает смерть, созидание торжествует над разрушением. И светел образ Марии, светлы ее помыслы и дела, светел ее подвиг.
Лиричны и поэтичны воспоминания Марии о прошлом, о детстве, о замужестве, о ее любимом друге и муже Иване, об односельчанах, о комсомольской юности, о праздниках революции, о народных, крестьянских, комсомольских песнях. Такое не умирает, пока живо сердце. И такое непобедимо, неподвластно никакому насилию. И от этой связи с былым, связи неодолимой и неразрывной, идет в сердце Марии вера в будущее, сознания долга перед всем, что осталось от прошлого на земле, сознание ответственности за крохотный комочек, за будущего человека, в котором останется жить на свете большая и прекрасная любовь Ивана и Марии.
В. Закруткин, прошедший испытания войной, прошедший эту тяжкую школу, пишет об ужасах войны с точным знанием, с беспощадным реализмом. Но и другая школа В. Закруткина – школа его деревенской жизни – помогает ему с большой силой реализма создавать русской женщины-крестьянки. Его Мария – крестьянка. И она во всем остается колхозной труженицей – и в отношении к природе и труду, и в отношении к уцелевшему зверью, и в неустанной героической заботе об оживлении пожженной врагами земли.
Реализм Закруткина в «Матери Человеческой» многогранен. Это и реализм аналитический, проникающий в область диалектики души его героини, это и реализм монументальный, особенно ярко выступающий к концу повести, когда Мария вырастает в образ символический, достойный того, чтобы быть запечатленным в мраморе или бронзе.
Один из трагических эпизодов повести – это появление на пепелище, возрождаемом неимоверными усилиями Марии, «заблудившейся стайки» малых детей, эвакуированных из блокированного Ленинграда: «из копны стали вылезать дети. Худые, полуголые, забитые, придавленные страхом и голодом, с глазами, полными слез, они сгрудились вокруг рыдающей Марии, навзрыд, заплакали сами, повисли на её шее и на плечах, прижимались к ней, бились у её ног». Здесь, как и в эпизоде, когда Мария находит останки Ивана, Васятки и Фени, писатель проходит на грани мелодрамы, но не на йоту не впадает в мелодраматичность и остается в пределах реалистической трагедии. И с какой лиричной поэтической нежностью пишет он о рождении человека, над которым Мария шепчет в изнеможении простые и выстраданные слова: «Ну, здравствуй, сыночек… Здравствуй, Васенька, кровиночка моя…».
Предфинальный эпизод повести, посвященный теме освобождения и победы, носит лирико-монументальный характер. Советские воины находят Марию: «Она стояла на покатом холме с младенцем на руках, босая, с распущенными волосами. Вокруг неё сгрудились дети, коровы, овцы, куры. Заметив нас, звонко заржали рыжие кони. Вверху носились белокрылые голуби». Мария вырастает в образ символический, достойный того, чтобы быть запечатленным в мраморе или бронзе: «Подъехав к Марии, командир полка остановил эскадрон, сошел с коня. Слегка прихрамывая, он подошел к ней, пристально посмотрел в глаза, снял фуражку и, марая жидкой грязью полы щегольского плаща, опустился перед Марией на колени, и молча прижался щекой к ее безвольно опущенной маленькой жесткой руке…»
Так постепенно образ Марии, в котором автор тщательнейше исследует источники героизма, вырастает в образ символический, в котором реалистическая сила изображения сливается с романтико-героической изобразительной силой.
Писатель создал высокую песнь о женщине-героине, воплощающей победу жизни над смертью, победу любви над ненавистью, созидания над разрушением. Он как бы ответил на прекрасные слова Горького:
«Прославим в мире женщину-Мать, единую силу, пред которой покорно склоняется Смерть!».
Он прославил женщину, Матерь Человеческую, – одну из многих советских героинь великой Отечественной войны, скромных и прекрасных, какими мы их знаем, помним и никогда не забудем.