ДЕТСТВО КОНСТАНТИНА СИМОНОВА

Русский писатель, поэт, драматург, сценарист, журналист, общественный деятель. Родился Константин Симонов 28 ноября (по старому стилю - 15 ноября) 1915 в Петрограде. Детские годы прошли в Рязани и Саратове. Воспитывался отчимом - преподавателем военного училища. В 1930, после окончания семилетки в Саратове, пошел учиться на токаря. В 1931 вместе с семьей отчима переехал в Москву. Окончив фабзавуч точной механики, Константин Симонов идет работать на авиационный завод, на котором работал до 1935. Некоторое время работал техником в Межрабпомфильме. В эти же годы начинает писать стихи. В печати первые произведения появились в 1934 (в некоторых источниках указано, что первые стихи Константина Симонова были напечатаны в 1936 в журналах "Молодая гвардия" и "Октябрь"). Учился в Московском институте философии, литературы и истории им. Н.Г. Чернышевского (МИФЛИ), затем - в Литературном институте им. М.Горького, который окончил в 1938. В 1938 был назначен редактором "Литературной газеты". После окончания Литературного института поступил в аспирантуру ИФЛИ (Институт истории, философии, литературы), но в 1939 Константин Симонов был направлен в качестве военного корреспондента на Халкин-Гол в Монголию и в институт уже не вернулся. В 1940 была написана первая пьеса ("История одной любви"), премьера которой прошла на сцене Театра им. Ленинского комсомола. В течение года Константин Симонов учился на курсах военных корреспондентов при Военно-политической академии, получив воинское звание интенданта второго ранга. Жена - актриса Валентина Серова (девичья фамилия - Половикова; первый муж - летчик, Герой Советского Союза Анатолий Серов).

Я – ровесница Кирилла Михайловича Симонова, мы учились в одной школе, в одном классе. Моя мать была учительницей начальных классов, отец – служащий на почте. В Рязань наша семья приехала в конце 1923 года. Отлично помню Рязань тех лет. Это был очень небольшой по теперешним масштабам городок. Жили мы с Кириллом на разных улицах, но в одной части города, а именно той, что выходила к лугам, к Оке, т. е. в северо-восточной и наиболее древней части. Владимирскую, в последствии улицу Свободы, пересекала улица Садовая, название которой сохранилось. Она-то и упоминается в поэме Симонова «Отец», на ней он жил некоторое время в раннем детстве. К сожалению, в каком именно доме – не знаю. Зато целехонек дом №20, где Кирилл учился музыке у старой и строгой учительницы Екатерины Алексеевны Сухоручкиной. У нее училась и я. Насколько помню, особого прилежания Кирилл к музыке не проявлял, мои успехи были тоже скромны, но была одна причина, скрашивавшая наши скучные уроки. У Екатерины Алексеевны была огромная библиотека. Не знаю уж, кто из нас первый открыл эту сокровищницу, но мы стали прибегать к хитрости: приходили на урок задолго до назначенного времени, и Екатерина Алексеевна говорила: «Иди подожди в кабинете». Вот тут-то и наступало блаженство – порыться книгах на нижней полке и даже почитать что-то, глотая наспех страницы. Недавно мне довелось поговорить с человеком, знавшим Кирилла еще ребенком, каким он приехал в Рязань. Это Мария Петровна Левченко, медсестра по профессии, она уже стара, но все еще активна, голова ясная, память отличная. В 1918 - 1920 годах она работала машинисткой в военкомате, Александра Леонидовна - мать Кирилла - была там же делопроизводителем. Они подружились, хотя Александра Леонидовна была старше. Мария Петровна подтвердила мне адреса, где жил Кирилл, - их несколько. Первый дом - на улице Свердлова в тупике, номера не знаю, затем садовая улица - дом отчима Кирилла Александра Григорьевича Иванишева, затем казармы на территории Спасского монастыря и, наконец, тот самый дом с мезонином на улице Либкнехта №52; на этом доме есть мемориальная доска о том, что здесь жила одна из участниц борьбы за установление Советской власти в Рязани Наталия Годунова. Мария Петровна рассказала также, что часто мать приводила маленького Кирилла на работу, где-то за канцелярскими шкафами устроили ему на стульях постель. Мальчик был очень привязан к матери, ласков, приветлив, его все любили, но тем не менее какое-то начальство, обнаружив ребенка, сделало строгое внушение, и Александре Леонидовне пришлось искать няню. Есть в Рязани улица Революции, на ней находится средняя школа №2. Именно в этой школе и увидела я впервые мальчика Кирилла - среднего роста, очень подвижного и с очень красивыми, с каким-то мягким блеском, карими глазами. Напомню. что в те годы царило повальное увлечение самодеятельными спектаклями. Играли всюду - от детских садов до рабочих клубов. Что уж говорить о школах, где частенько подготовка спектакля увлекала ребят куда больше самих уроков. Пьеса, раздобытая для нас учительницей, называлась "Восстание рабов". С восторгом принялись мы за репетиции, учили роли даже на уроках, за что нам жестоко влетало от строгой Евдокии Васильевны, сами шили костюмы, делали декорации, в чем активно помогали и родители, в частности мать Кирилла. Кириллу поручили роль Джона Брауна. Каким великолепным казался он нам в своих длинных брюках (обычно он ходил в коротких штанишках до колен), с картонными пистолетами за поясом и с намалеванными углем усами! Мне очень хотелось сыграть Бичер-Стоу, но досталась роль Мери Топан - невесты Брауна. Слово "невеста" повергало в смущение, но... искусство требует жертв. Когда мы встретились с Кириллом в 1955 году, я спросила его, не вспоминал ли он во время своей поездки по Америке наш спектакль и свою роль защитника негров. Он улыбнулся и сказал, что, честно говоря, - нет, специально не вспоминал, но какой-то "подголосок", что ли, в душе был. Учился Кирилл хорошо, но сказать, что лучше других, - нельзя. У нас была довольно большая группа способных ребят. Да и отметки нам тогда либо не ставили, либо ставили лишь "удовлетворительно" и "неудовлетворительно". Ведь в те годы по каким только системам не учили! Надо сказать, что в четвертом классе мы часто писали сочинения на вольную тему. Лучшие сочинения читали в слух на уроке. Такой чести частенько удостаивались сочинения Кирилла. Наш учитель говорил обо мне и Кирилле вместе: "Вот смотрите, они самые младшие в классе, а пишут лучше всех и читали книг больше каждого". Попадало Кириллу только за небрежность, он вечно сажал в тетрадях кляксы, и руки у него всегда были в чернилах. Не помню, писал ли он в то время стихи, но вот рисунки его украшали все школьные выставки. Рисовал он очень хорошо, и больше всего - на военные темы: красноармейцы на конях, портрет Фрунзе - это был его любимый герой. Рисовал в основном карандашом, а не красками. Кстати, рисование у нас преподавал известный художник Киселев камский - седенький старичок, которого мы - увы! - совершенно не слушались и на его уроках вели себя совсем вольно. Кирилл тоже не прочь был поболтать не только с соседом по парте, но и вскочить с шумом с места, пробежаться по рядам, кого -то задеть по макушке... И при всем этом - лукавый блеск глаз и обаятельная улыбка. Уехал Кирилл из Рязани осенью 1927 года, когда мы были в пятом классе. Перед отъездом он зашел ко мне проститься. Я была очень поражена и растрогана этим, так как последнее время были в ссоре.